Предложение перейти на Березовский рудник мне сделал начальник отдела кадров комбината Уралзолото, приехавший специально в Полевской. Это было, конечно, неожиданно, тем более еще при жизни, мне Молчанов почему-то сказал:
- Ты никуда не думай уходить.
Но я подумал: Молчанова в живых нет, в Главмедь пришли малознакомые люди, и через несколько дней размышлений дал согласие.
В Березовском я бывал еще в 1947 году на практике, и он мне запомнился на всю жизнь случаем в столовой. Был тогда 1947 год, трудный послевоенный год – карточная система, хлеба четыреста грамм на день, и мы, будучи на практике, ходили в коммерческую столовую напротив дома культуры. Пришли шестеро человек – три фронтовика и три школьника. Заказали, как обычно в коммерческой столовой - по стакану чая и положенному к нему сто грамм хлеба. Сидим, жуем, а на соседнем столике бригада старателей, видать, обмывала какую-то свою удачу. Вскоре они собрались и ушли, официантка, уже знавшая нас по ежедневным приходам, собрала у них оставшиеся куски хлеба, сложила на тарелку и поставила нам на стол. Мы перестали жевать и замолчали. Затем ребята фронтовики, которых у нас в группе была половина, встали, поправили гимнастерки, в которых они ходили, и пошли к выходу. Мы тоже посмотрели на хлеб, на уходящих ребят-фронтовиков, и тоже пошли к выходу. Официантка, конечно, не хотела нас обидеть, но так получилось.
Тулаев Иван Федорович был неплохим руководителем, и к моему приходу, на руднике Березовского он проработал восемь лет, придя с должности директора Пышминского медного рудника. При нем рудник неплохо работал, выполняя постоянные напряженные планы, как и на всех предприятиях, шло строительство жилья. Но на руднике чувствовалось некоторое отставание от уровня горных предприятий других отраслей, что было заметно на всех предприятиях золотодобывающей отрасли.
В основном, месторождения золота, как правило небольшие, и поэтому в них не вкладывают больших средств на обустройство социальной, так и производственной сферы. Но Березовский рудник в этом является исключением. Он работает на огромном месторождении, но с требованием постоянной уточняющей геологоразведки и с большими затратами на это. После знакомства с существующей на руднике организацией производства, потребовалась организация большей системности, что и было сделано, в том числе с учетом рекомендаций модной в то время НОТ. Все совещания, проверки, были расписаны четко по дням и часам, к чему не сразу, но привыкли.
Обращало на себя внимание неважное состояние бытовок, как на шахтах, так и во вспомогательных цехах. В течение года все было отремонтировано и обновлено, где силами ремстройцеха, где своими силами цехов. Из десяти шахт и основных цехов, столовые были только в трех, в остальных буфеты с бутербродами, но обязательно везде с пивом. На четырех из пяти шахт,шахтах, организовали доставку горячего питания. Пиво запретили, что пришлось делать через министерство, и на что продснаб возражал. Убрали пиво из столовых и буфетов, но ввели бесплатное питание забойной группы шахтеров, и это было исключительно высоко оценено народом. Хорошее питание подземных тружеников – это было всегда, даже в дореволюционные времена, в том числе и у старателей поверхностных работ.
Следующим шагом стало увеличение подачи чистого воздуха в шахты. Мощности всех вентиляторов увеличили вдвое. В те годы электроэнергия была недорогой, в том числе и для того, чтобы как можно больше ручной труд заменялся механизмами. Оставшиеся на руднике паровозы были заменены на тепловозы, которые, конечно, были дорогими, но помогло министерство. Началась замена всего устаревшего оборудования на более современное и мощное. Пятитонные автомобили МАЗ заменены на десятитонные КрАЗы, шахтные электровозы сменили на более производительные, заменили вагоны, а через некоторое время все оборудование обогатительной фабрики на более мощное и отечественных заводов, появились новые компрессоры для подачи сжатого воздуха в шахты. Замена систем отработки с мелкошпуровым бурением на бурение станками глубокого бурения позволили убрать позор для шахт – тачку, и вместе с ней тяжеленный труд ручной сортировки руды в забое. Во всех этих больших преобразованиях хорошо поддерживал директор Уралзолота Гусаров, но он внезапно умирает, и директором по инициативе обкома партии назначают Шабалина Петра Харитоновича, освобожденного за слабую работу первого секретаря Североуральска. В свое время он был также уволен за плохую работу в должности начальника шахты рудника Третьего интернационала в Тагиле.
Но Березовский рудник продолжал свои преобразования под прямым руководством Московского главка Союззолото, начальником которого стал Березин, до этого бывший долгие годы директором самого крупного объединения в Магадане Северовостокзолото. Они давали тридцать тонн золота в год, в то время как Уралзолото в это время давал четыре тонны, из них Березовский рудник – полторы. Валентин Платонович Березин был исключительно толковым и знающим начальником главка. Золото в те времена в стране ценилось, потому что нефтедолларов еще не было, и все зарубежные покупки делались на золото и валюту, полученные от продажи лесоматериалов за границу. Надо сказать, что в той ситуации пользоваться таким положением могли бы в большей мере, и Березовский рудник, пожалуй, пользовался этим больше других предприятий, во всяком случае, в системе Уралзолото.
В начале семидесятых рудник, в том числе и для привлечения к себе внимания, поставил памятный знак началу добычи золота в России на Березовском руднике. Знак поставлен на месте первой шахты, в районе, где Ерофей Марков и нашел первое золото, «едучи из Шарташа в Становую к родственникам». Нельзя сказать, что находка была полностью случайной. Марков занимался этим специально, в том числе поисками и цветных камней для ювелиров Екатеринбурга. Проект знака сделали в конструкторском отделе рудника, столб изготовили из бракованной электрической опоры, которые делали на местном заводе БЗСК, а облицовочную плитку взяли тоже на этом заводе. Сам знак установили на бывшем терриконе пустой породы шахты. Наверху колонны, из пластигласа была сделана хрустальная друза, но вскоре ее украли, и на ее месте сложили камни из березовских пород. Удачными были сделаны надписи Ломоносовских слов: «Итак, не должно сомневаться в богатстве всяких минералов в Российских областях», - это он сказал, когда после долгих поисков было найдено и золото. Этот знак с самого начала вызывал любопытство у проезжающих по соседней дороге, особенно летом возле него всегда были люди. У основания колонны была зарыта капсула с посланием потомкам, и она не вскрыта до сих пор, а прошло уже около пятидесяти лет. Пусть лежит до ста, тем интересней будет прочитать, что написано и подивиться разуму или глупости людей того поколения. Проектным отделом, который спроектировал знак, руководил Иван Георгиевич Юшков. Строила и монтировала стелу бригада ремстройцеха, которым руководил Ганущенко Иван, и участвовали старатели рудника во главе с Денисенко Аркадием Сергеевичем. При открытии был большой митинг, организованный горкомом партии, во главе с Кузьминых Александром Андреевичем и Ереминой Тамарой Александровной.
Наряду с вышеперечисленными мероприятиями, которые осуществлялись на руднике, в первой половине семидесятых годов там велись и большие разведочные работы по группе северных даек с бурением, в том числе нескольких скважин на глубину до километра. К 1975 году запасы этой группы были утверждены, и они составляли около тридцати тонн. Появилось основание проектирования отработки этих запасов, при этом величина их позволяла сделать проект на крупную шахту. Над разведкой трудился коллектив из ста человек во главе с Рыжковым Иваном Михайловичем. Направление разведок устанавливал главный геолог рудника Казимирский Владимир Филиппович и инженер - геолог Катыбаева. Это были грамотные и опытные геологи. Новинкой этой разведки было применение проходки разведочных стволов на большую глубину, с условием осовоения этих стволов в будущем, уже для эксплуатации месторождения. Это ускоряло освоение результатов разведки как минимум на три года, но был и риск неподтверждения предполагаемых запасов и пустой траты средств. Эти разведочные стволы стоили порядка шести миллионов рублей, а это огромные средства по тем временам. Но не смотря на возражения некоторых опытных специалистов рудника, например, главного маркшейдера Щербина Николая Александровича, работы были выполнены с созданием специальной шахтостроительной структуры, и был составлен проект первоначального строительства Северной шахты – первой очереди, а затем и Центральной шахты – второй очереди, на производительность две тонны золота в год.
Затраты на все это были настолько велики, что утверждение требовалось в самых высоких инстанциях – Госплане СССР. Первая очередь – Северная шахта – стоила пятнадцать миллионов, вторая – Центральная шахта – сорок миллионов. Проведение разведок, утверждение запасов, проектирование, - требовало больших знаний и опыта, и к тому времени на руднике это все было. В результате удачно сложившейся ситуации в то время, на руднике была построена шахта «Северная», ликвидированы все пять устаревших и уже опасных для работы малых шахт № 8, 6, 5, 1, 4. Но, к сожалению, для строительства второй очереди – Центральной шахты, существовавшая на руднике квалификация были утрачены. Подтверждением тому, что для всякого большого уровня дел нужен соответствующий уровень руководства.
В городе примерно в это же время взялись строить завод УЗПС. Деньги были истрачены, но завод не получился. После этого, на базе этого «неполучившегося» завода решили построить металлургический завод, такой по стоимости два миллиарда долларов. И опять деньги истрачены, завод не получился потому, что строили неквалифицированные люди. У строителей этих заводов явно не было той квалификации, которой обладали строители Северной шахты – явно более сложного объекта.
В это же время, имея хорошую производственную перспективу, рудник получал и осваивал достаточно большие средства на строительство социальных объектов. Каждый год он строил по одному-два дома для шахтеров. Тогда построили несколько помещений для поликлиник, профилакторий, вошедший в пятерку лучших профилакториев области. Построен новый Дом культуры, и надо сказать, очень и очень непросто было их построить. Были мобилизованы все пути знаний для поиска решений их строительства. Профилакторий, Дом культуры, библиотека, поликлиника, магазины – все это нестандартное строительство, требующее особенных решений, и коллектив рудника их находил. Вот один из примеров. В Обкоме Партии знали, что в Березовском на руднике работает хороший, здоровый во всех отношениях коллектив, и когда к ним приезжала какая-нибудь зарубежная делегация или ответственные работники ЦК из Москвы, они направляли их к нам на рудник, и они всегда оставались довольны этим посещением. Однажды приехал и сам первый секретарь обкома Ельцин Борис Николаевич.
В те годы, рудник успешно решал свои проблемы и нам присоединили Невьянский прииск, у которого наоборот, дела шли неважно и многое решалось с трудом. Рудник, как мог, помогал прииску. Но надо сказать, это было большим нашим недостатком – помогали слабо и особенно в решении перспективных вопросов. А на этом, как стало ясно многие годы спустя, у Невьянского прииска без больших затрат можно было развернуть гидравлические работы, которые бы снизили себестоимость золота подземной дорогой добычи, укрепили бы перспективу на будущее, расширили бы территориально поле деятельности Березовского рудника, включив богатый, не до конца освоенный Невьянский район. Впоследствии на невьянской территории развила свою деятельность старательская артель «Нейва» с добычей одной тонны золота в год. Она до сих пор дает по семьсот килограммов и превосходит в своих показателях не только Невьянский прииск, но и Березовский рудник. Через три года подчинения руднику Невьянский прииск вернул себе самостоятельность, а артель «Нейва» на его базе и сейчас преуспевает. Вот так мы промахнулись тогда с Невьянским прииском.
Да и у себя с геологами подземных руд, наверное, упускали разведку россыпей, которая могла пойти как на север, так и на юг, в район Уфалея, который в последние годы просто потерялся из поля зрения геологов… Наверное, это самая большая ошибка Березовского рудника, в том числе и моя лично. Особенно моя, поскольку я там в свое время работал, и даже организовывал ту ревизионную партию, которая дала путь развития артели «Нейва», а не Березовскому руднику. Конечно, это бы не выглядело трагедией для рудника, если бы была построена с большим будущим шахта Центральная, которая сейчас стоит в неоконченном виде. Тогда, для проходки разведочных стволов, а затем и строительства шахт Северная и Центральная, пригласили на рудник Кушвинское управление, временно тогда свободное, но оно так и осталось у нас на руднике. Затем мы объединили его со своим строительством: образовался сильный коллектив, способный осваивать все наше развивающееся строительство. Через некоторое время, наше шахтостроительное управление вошло в состав министерства Минцветметшахтострой, но вышло из нашего прямого подчинения. Сначала их начал отвлекать от нашего строительства город на объекты других предприятий, а затем и министерство стало нагружать объектами в других городах. Наши объекты же стройки затягивались со сроками ввода. Начались мои конфликты и с городом, и с министерским Шахтостроем - поддержки нашего главка и Уралзолота в этих конфликтах было недостаточно. Тут сказывалась близорукость тех, кто мешал нам реконструировать рудник, и очень жаль, ведь конце концов, эти неправильные ориентиры и привели к распаду СССР. Сейчас, все объекты, куда отвлекали БШСУ, развалились, а рудник хоть в половинном размере, но продолжает работать. А мог бы работать на полную мощность, если бы закончили реконструкцию, и давал прибыль, а не убытки, которые сейчас покрывает бюджет.
Из удач в период семидесятых-восьмидесятых годов следует отметить строительство Дома культуры, профилактория и создание подсобного сельхозпредприятия. Дом культуры рудника размещался в бывшей церкви и требовал капитального ремонта. Мы решили построить новый Дом культуры, хотя в это время в экономике в целом наблюдался спад, и такие объекты строились только с разрешения главы государства, в то время Брежнева. Попробовали действовать через депутата Архипова В.И., первого заместителя председателя Совета министров. Получилось с обходом Брежнева, во время его отпуска. Дом культуры помогали строить все предприятия города: БЗСК, БРМЗ, мебельный комбинат, ковровая фабрика, лесхоз, котельно-механический завод, энергозапчасть; помогала комсомольская организация города, все цехи рудника по графику выходили на подсобные работы. Мы чувствовали: если быстро не построим, потом деньги получить будет трудно, и построили за два года. Для сравнения: такие дома культуры завод РТИ строил восемь лет, Режевской никелевый завод – пять лет, а Уралмаш целых двадцать лет. С трудом получили деньги на строительство грязелечебницы и плавательного бассейна к профилакторию, но тут хорошо помог директор Уралзолота Ястребков А.А. и председатель обкома профсоюза Селянин Ф.Т. Как и Домом культуры, профилакторием пользовались все предприятия города. Сто мест просто мы не могли сами загрузить.
В начале восьмидесятых очень нужным стало подсобное хозяйство. Государство как-то теряло контроль за выпуском денег, товаров было столько же, а денег становилось много, и поэтому все быстро раскупалось, в том числе такие продукты, как мясо, молоко, молочные изделия. На предприятиях начали создаваться подсобные хозяйства. Городское хозяйство руководство города решило создать и в Березовском. Правда, директор местного совхоза просил дать корма, а они вырастят и свиней, и сколько надо коров, все дело в кормах. По условиям городских властей эксплуатировать подсобное хозяйство должен был продснаб, а предприятия должны вносить корма, и в зависимости от их количества получать мясо. Рудник кроме этого, должен был построить помещения для четырех тысяч свиней. Когда мы решили свою задачу, нам объявили, что продснаб отказался от эксплуатации, и что это должен взять на себя рудник. Мы попробовали это сделать, но поняли – кормов ни у кого нет, и наверное не будет, и создали свое рудничное хозяйство на базе старой шахты № 6. Сделали на пятьсот свиней и сто коров. Сено для коров стали заготовлять на старых торфяниках Монетки. Зерно для свиней получали из совхозов Оренбургской области в обмен на столярные изделия для строительства в совхозах жилых домов. Все получалось неплохо, молоко шло в детсады и столовые, мясо шло по цехам. Конечно, себестоимость была выше совхозной, и рудник нес убытки, но терпимые. А на базе нашего хозяйства было проведено Всероссийское совещание с показом, как надо создавать подсобные хозяйства. Городские власти обиделись и даже не пришли на это совещание. Зато пришли представители почти всех областей. В то время и ЖКХ города было на плечах рудника, и нам трудно было взять на себя еще и подсобное хозяйство, за что впоследствии мы терпели неприятности от города. Просто во всем этом деле все мы не были специалистами и делали глупости. При проведении реформ в девяностые годы это хорошо отлаженное подсобное хозяйство исчезло, как исчез и пригородный совхоз «Шиловский», так нужный со своими свежими продуктами не только для Березовского, но и особенно для Екатеринбурга.
Геологоразведочные работы на Березовском месторождении на постоянной основе велись со времен императора Павла I, с тысяча семьсот пятидесятых годов. Особенно значительными они были в шестидесятые-семидесятые годы прошлого столетия. В достоверных разведках, пригодных для последующей отработки, количество золота достигало тридцати тонн, но кроме них были прогнозные запасы порядка ста тонн. Если бы эти прогнозные запасы были где-то в лесу, на свободных землях, то они просто бы ждали своего часа, уточнений и доразведки, но они, к сожалению, находятся в основном на территориях, где ведется строительство. При этом на разведки уже не обращают внимания и застраивают, что является также большим недостатком работы рудника, как прошлых, так и нынешних лет. А золото всегда было и остается нужным для людей и для государства.
Еще одним серьезным объектом строительства на руднике Березовского стало строительство городской тепловой магистрали от Свердловской ТЭЦ. Свердловская ТЭЦ была введена в эксплуатацию в конце семидесятых. Жилье для своих рабочих они хотели построить в Березовском, и для этого попросили у рудника площадку в нашем проекте застройки, а также попросили у нас для начала места в детских садах, в пионерском лагере, в профилактории. За все это, они пообещали тепло для всего города и участие в строительстве теплотрассы в миллион рублей. Еще один миллион взялся выделить завод УЗПС и один миллион рудник. Все это было выполнено, но ТЭЦ сумела набрать рабочих в Екатеринбурге без строительства в Березовском. Все это оказалось очень полезным для всех. Рудник при этом закрыл свою котельную, сократив сорок человек сотрудников, в счет чего министерство и выделило тогда тот самый миллион рублей. Эта трасса, выполненная с резервом пропуска тепла, до сих пор позволяет городу строить новое жилье и дома уже на продажу Екатеринбургу. С одной стороны, хорошо, с другой плохо - дома строятся, а очистные сооружения и подача чистой воды не ведется, и санитария города загоняется в тупик.
В семидесятые-восьмидесятые годы на руднике были значимые события, которые принесли серьезную пользу и внимание к нему. Например, постройка шахты «Северная», или приезд Ельцина и строительство в связи с этим сразу пяти домов, или внедрение самоходной импортной техники одновременно с самыми передовыми рудниками других отраслей. Но были, может быть, и не столь значимые дела, которые делали рудник центром внимания и тем самым приносили какие-то дивиденды.
Так получилось, что к концу семидесятых денег у народа стало много, а товаров в магазинах для их реализации мало. Все ведомства стали обязывать свои предприятия выпускать товары народного потребления. Военные заводы стали выпускать пылесосы, металлургические – кастрюли и т.д. А рудник наладил производство чернильных приборов, пепельниц, всяких подставок и просто сувениров из рудничных цветных камней. Тогда начальником первого цеха был Лобанов Анатолий, потом, уже расширенного производства - Зырянов Григорий Иванович, следом Родин Ефим Павлович. Хорошо покупались в Свердловских магазинах сувениры, а однажды мы их возили на министерскую выставку, и там министр Ломако П.Ф. хвастался ими перед секретарем ЦК Долгих В.И. Наши сувениры действительно были красивы и обращали на себя внимание. И министр, и первый секретарь обкома нередко заказывали нам презенты для вручения подарков, при поездках за границу или своим высоким гостям. Многие высокие ведомства заказывали нам подарки для Брежнева, когда у него был юбилей. А министр подарил госпоже Индире Ганди в Индии сувенир, где березка и пальма склоняются друг к другу - тогда как раз укреплялись наши связи с этой страной и мы строили там целые заводы. Все это позволяло нам нередко обращаться к министрам по тем или иным вопросам своего производства или социальных нужд. Был такой простой пример. На рудник приехал зам. директора Северского трубного завода и попросил сделать сувенир в подарок какому-то их высокому начальнику. Мы сделали – и им очень понравилось, а мы попросили у них очень дефицитных оцинкованных труб для водовода в агрессивную среду Шиловского болота, и они нам продали такие трубы, помимо своих жестких планов распределения.
За годы работы на Березовском руднике мне приходилось не раз бывать в интересных командировках, бывали и у нас различные делегации. В 1970 году, в составе делегации я посетил Японию, был там на ЭКСПО. Со мной ездил Гадзалов Эрик Николаевич, тогда секретарь парткома Красноуральского медеплавильного комбината, на котором и я когда-то работал. До Владивостока летели на самолете, а затем до Осаки плыли на пароходе по Тихому океану. Всего на этом пароходе из СССР было двести человек, в основном это представители академий наук республик страны, а также руководители предприятий и секретари крупных парторганизаций. На море, конечно, всех укачало, и я дал себе слово больше по морям не плавать. В Японии жили на своем корабле, перемещаясь из города в город, так, кроме Осаки побывали в Токио и Кобе. Конечно, Япония – своеобразная страна, хранящая свою культуру, и это нас удивляло. Из интересного на выставке видели образец лунного камня в Американском павильоне, к тому времени они уже побывали на Луне.
В нашем павильоне был спутник, на него тоже было много желающих посмотреть. В общем, было более ста павильонов разных стран и фирм. В магазинах Японии уже тогда рассчитывались по карточкам, но там еще на прилавке стоял телевизор, который показывал покупателя в фас и профиль в момент снятия денег с твоего счета в банке, а если на счете денег уже не было, на телевизоре появлялась фига из трех пальцев. Удивили нас, конечно, общие бани для мужчин и женщин, куда ходили японцы как в клуб. Туда сходил и наш охранник, потом поделился своими впечатлениями. А на окраинах городов попадались и общие туалеты. Самым интересным было посещение автомобильного завода «Хонда». Людей на конвейере совсем не было, все делали автоматы. Были на приеме у директора завода, на почти часовой беседе с нашими вопросами. На заводе выпускали триста тысяч автомобилей в год, и работало там пять тысяч человек. Каждые три года модели машин обновлялись не менее пятидесяти процентов от всех деталей. Половина сотрудников покупали акции своего завода. Зарплата директора равнялась средней по заводу и плюс то, что он имел от акций по итогам года, а это было выше в несколько раз прямой зарплаты. Мы заметили тогда, что и на других предприятиях, где мы были, работники являлись акционерами своего предприятия. Тогда в Японии был экономический бум. На покупки мы, командировочные, имели денег, на месяц пребывания – примерно треть зарплаты дома, и я купил в подарок сыну пятнистую куртку, жене сапоги и безрукавку, себе ботинки. Обратно плыли абсолютно по тихому морю, без качки. До сих пор сохранился зонтик, купленный в Японии, все, что купил, оказалось исключительно качественным и служило не менее десяти лет. Всего, из Свердловской области ,на той выставке побывало пять человек. Больше за всю свою жизнь за границей я нигде не бывал.
Интересной была поездка в Москву в составе делегации ветеранов-металлургов Свердловской области. Были приглашены ветераны со всех предприятий страны – сто человек. Разместились в профилактории завода «Серп и молот», в Ленинских горках. За неделю пребывания посетили все самые интересные музеи, встретились с Председателем Совета министров, были в Доме Советской Армии, на концерте с самыми выдающимися артистами театра и кино того времени. По вниманию ко всем нам ничего подобного в моей жизни не было – это прежде всего спасибо Федору Селянину, председателю профсоюза металлургов Свердловской области. Он организовывал нам поездку. Много было деловых командировок, каждая по своему интересная.
СУБР, или Североуральские бокситовые рудники – это горное предприятие номер один в Свердловской области и номер два после Норильска в цветной металлургии страны. Обком партии, по неясной для меня цели, организовал комиссию для проверки работы СУБРа. В комиссию были включены самые опытные специалисты разных профессий с больших горных предприятий области. Например, из строителей был зам. директора по строительству объединения Уралруда, главный механик ВЖР из Тагила, были специалисты из Дегтярки, Кировграда. Я был председателем этой комиссии, наша задача была оценить работу СУБРа в тот период, и положительные достижения и недостатки. Директором СУБРа тогда был Елисеев И.В., и у него, по-моему, было не все гладко в отношениях с первым секретарем Североуральска, тогда Шабалиным П.Х. Результаты своей проверки мы доложили на расширенном совещании ИТР СУБРа. Наше заключение не было отрицательным, но через некоторое время Елисеев – Герой Социалистического Труда и очень неплохой работник, которого я знал еще по Красноуральску, перешел работать в институт ЦНИИПП г.Березовского, а первый секретарь Шабалин переизбран и направлен работать в Уралзолото.
По итоговым совещаниям Главзолото удалось познакомиться с Магаданом, Хабаровском, Иркутском, Красноярском, Новосибирском. Конечно, наибольшее впечатление произвел Магадан. Кога мы прилетели туда, на термометре был ноль градусов и ветер со стороны моря. Ветер повернул с материка из Сибири и температура стала минус сорок. И все это произошло в течение трех дней. В ресторане, где мы питались, ничего кроме кальмаров не было. Суп из кальмаров, салат из кальмаров, второе из кальмаров… а все дело в том, что пароход с продуктами с осени не дошел – замерз во льдах. В таком же положении оказались многие прииски Магадана. Вот так жилось труженикам того знаменитого золотодобывающего края.
