Разговор с директором Берёзовского лесничества Александром Петровым. О свалках в лесу, лесных пожарах и незаконных вырубках.
– Александр Иванович, начнем с того, что в 2007 году произошли достаточно серьезные изменения в лесном кодексе Российской Федерации. Много критики обрушилось на принятые изменения. Расскажите, что тогда произошло с основным источником, регулирующим отношения в сфере лесопользования в России?
– Мы семимильными шагами пошли навстречу западной модели ведению лесного хозяйства. Она хорошая, есть очень многие моменты положительные. Есть очень много жестких, драконовских мер, которые наводят порядок именно в лесу. Причем это в основном финансовый институт. В той же Швеции и Финляндии, с которых мы скопировали, так скажем, нашу модель (хотя, чисто мое субъективное мнение, нельзя было этого делать, исходя только из соразмерности площадей наших стран), в Скандинавии, Германии карающим институтом является финансовый институт. Это налоговая, это надзорные органы. То есть там лесники не бегают за нарушителями и пытаются что-то с ними сделать, как у нас – еще и без полномочий. То есть нарушил что-то лесопользователь, арендатор, нарушение это выявляется и отдается на откуп финансовым организациям. Каждые десять лет арендатор обязан проводить лесоустройство. Если не проводит, аренда увеличивается в десять раз, и он не может рубить, пока не проведет. Платит и не зарабатывает. У нас пока такой схемы нет.
В остальном же у нас взяли за пример европейскую систему и распространили ее на всю страну. Но если в Швеции, Финляндии, Германии можно подобраться к лесу на любой технике, то у нас такого нет. Денежкин камень, Ивдель, Гари в этом году горели и к пожару в принципе не подъехать, только долетать. У нас есть пример европейского леса – единственная область, где это можно было сделать – Калининградская и, возможно, где-то – Ленинградская.
– Значит, у нас осталось формирование лесов от Советского союза. Как тогда в самые сложные места добирались лесники?
– Раньше было больше лесников, лесники жили на кордонах – местах приближенных, потом эти кордоны отошли, еще в советское время. Но лесники все равно жили в тех населенных пунктах, которые были близко к их месту работы. На сегодняшний день даже у меня – один лесничий на Лосином – он ездит с Берёзовского. А мы уже не говорим про другие территории, отдаленные.
– А сейчас это невозможно так же организовать, потому что лесников нет?
– Их просто нет. На одно лесничество у меня приходится четыре человека – один лесничий, два мастера и водитель. Грубо говоря, площадь их участка – порядка 30-40 тысяч гектар – это очень много.
– Что входит в их полномочия?
– В их полномочия входит все: мониторинг за пожарами, организация тушения лесных пожаров, проверка качества работ – как за арендаторами, так за лесопользователями и всеми остальными, выделение леса населению по областному закону, который у нас есть для обеспечения населения материалом для строительства. Все те же функции остались, но людей стало меньше.
– Вы можете расширить свой штат?
– Мы не можем расширить свой штат, потому что он утвержден Свердловской областью, Москвой.
– Часть посадок производится за ваш счет – к вам приходят студенты, ваши сотрудники сажают, а часть лесов восстанавливает арендатор?
– Да.
– Сколько на территории Берёзовского питомников?
– В Берёзовском лесничестве два питомника – один в Берёзовском районе, один в Пышме. Половину посадочных площадей нашей области занимает наш, берёзовский посадочный материал. Всего 30 лесничеств, и 15 мы обеспечиваем посадочными материалами – сосной, елью. Ну а помимо нас питомники есть в Сысерти, Сухом Логу… Но самый большой объем у нас.
– Переходим к теме страшной и одной из самых обсуждаемых на протяжении четырех теплых месяцев в году – лесные пожары. Почему так часто горят леса? Стали ли больше леса гореть, если сравнивать с советским периодом, когда ведение лесного хозяйства происходило иначе?
– В сравнении с советским временем, возможно, и стали леса гореть больше. Одна из причин – развитие и доступность техники. Появились квадроциклы, кроссовые мотоциклы, а это развитие туризма. У нас Лосинка горела пару лет назад. Причина – рыбаки и водители квадроциклов. Куда обычный человек не пойдет – экстремал туда поедет. Если говорить о сравнении, то важно отметить сознательность советских граждан. Раньше же постоянно воспитывали – не мусори, убирай за собой.
В советское время было больше лесников и было больше возможностей работать оперативно, потому что лесник на месте всегда находился. Какой-то пожар раньше могли просто не увидеть, и он самоликвидировался со временем. Сибирь, как мне старики рассказывали, выгорала каждые 15-20 лет. Беглый низовой пожар пробегал от Оби до Енисея, все сгорало, а лиственница – устойчивая, и росла дальше. И это было нормально, естественно, скажем так. А сейчас у нас спутники, термоточки, сейчас у нас в саду дом горит – мне звонят и говорят, что у нас лес горит. Развитие высоких технологий очень сильно повлияло на статистику, потому что раньше могли не заметить. На сегодня мы видим все. Мы видим, если арендатор неправомерно кучи начал сжигать в пожароопасный период. Он зажег кучи – у меня термоточка пришла в тот же день. Мы его определили, наказали.
– А какой механизм? вам пришла информация о пожаре, что дальше?
– Термоточку отправляем лесничему, он проверяет, если это пожар, то определяемся с местностью, вызываем бригаду из авиационной охраны лесов, лесничий организует процесс тушения пожаров на месте очага, опахиваем, локализуем, ликвидируем. Если это не наш пожар – сад или мы нашли нарушителя, то передаем в надзорные органы, в МЧС, если это арендатор сжигает в пожароопасный период, то наказываем арендатора.
– В различных репортажах о лесных пожарах с места событий можно заметить и МЧС, и волонтеров. Расскажите о взаимодействии с разными службами. В каких ситуациях вы обращаетесь за помощью?
– МЧС работает в основном на границах, которые приближаются к населенным пунктам. Если есть угроза населенному пункту, естественно, выставляется МЧС, отрабатывает, помогает нам, проливает. Если это лес, если до населенного пункта далеко, то это только мы тушим. А если режим ЧС, как у нас на севере было, то там все – и МЧС, и мы, и волонтеры, и резерв авиалесоохраны с центральной России, и военные подключаются. Несколько лет назад военные к пожару в районе Кедровки подключались, человек сто. Как они прибежали, сапогами все затоптали – мы за день все ликвидировали.
– А когда горит торф, это опасно для человека?
– Его опасность заключается в том, что не видно, как он распространяется. Он может проползти под землей сто метров и выйти наружу. Торф горит долго, может гореть круглый год, зимой, под снегом. Дым выходит к верху и таким образом точку можно обнаружить. Десять лет назад, кстати, машина сгорела у садоводов. Решили проскочить, потому что им казалось, что ничего не горит. Поехали, передняя часть машины провалилась в пожар. Люди выскочили все, а машина осталась там, загорелась моментально. В районе поселка Сагра торфяник горел несколько лет назад на площади около ста гектар. Для нас, для лесничества, которое близко к Екатеринбургу, это очень много. Нам пришлось запруживать этот торфяник. И только когда подняли уровень воды, мы смогли его потушить. Там работали все. И с самолетов патрулировали, и МЧС помогали, и администрация, волонтеры, садоводы – все, потому что там деваться было некуда.
– А что является причиной торфяного пожара?
– Может быть жаркое лето, а торф – это тот же порох, и через любое стеклышко может произойти воспламенение. Но процентов 80 это люди. Если брать, откуда начались все торфяные пожары, у меня, по крайней мере, они все начались возле дорог, а это, скорее всего, кто-то выбросил окурок. А движение пожара всегда видно и определить точку начала для профессионала несложно.
– Молния становится причиной лесного пожара?
– Да. В этом году север нашей области загорелся в основном от сухих гроз. Здесь как раз и Денежкин камень, Гари, Ивдель. Тагил тоже горел, Реж от сухих гроз пострадал. Я с директорами общаюсь, они рассказывали, что грозы шарахали просто по кругу, а ни одной капельки не упало. Причем если брать Гари, то туда даже дойти пешком было проблематично, у нас отсюда болотоход забирали туда, чтобы доехать до места. То есть там просто человека быть не могло.
– Какая техника есть у лесничества?
– Техники достаточно. У нас и экскаватор, большой трактор-бульдозер, есть болотоход для труднодоступных местностей, который может и ехать, и плавать, УАЗики, квадроциклы, насосные комплексы, пожарные машины, трал для доставки крупногабаритной техники, МТЗ 82 с плугом. В принципе, есть все на сегодняшний день.
– Где берут воду в лесу для тушения пожаров?
– Если есть, пользуемся естественными источниками, если нет, то подвозится либо на УАЗиках, либо на пожарных машинах.
– Когда начинается и заканчивается пожароопасный период?
– В зависимости от погодных условий. Начинается весной – в конце апреля или первых числах мая. Когда в лесу снег может еще не сойти, а на открытых площадках, полянках, опушках его уже нет. Трава прошлогодняя, сухая, новая еще не выросла – «зелёнка» так называемая. Если особенно нет дождей весной, солнце начинает жарить резко и подсушивает траву очень быстро. В основном весенние пожары беглые. Как таковой сильной опасности они не несут, если не переходят в крупные, верховые, то взрослому лесу они сильного вреда не наносят. А вот молодняк страдает. Сухая трава очень быстро сгорает, поэтому не успевает нанести урон. Действует пожароопасный период в течение всего летнего периода. И уже исходя из погодных условий устанавливается особый режим противопожарный. Заканчивается ближе к концу сентября. Как только начинаются дожди – противопожарный режим заканчивается. Там уже зима.
– Чем занимается ваша организация зимой?
– Зимой продолжаются заготовки леса, поэтому осуществляется контроль за заготовителями. Идет подготовка к новому периоду: приемка делянок, отводы делянок под рубку, обследование сосны лесопотологами. Работа не прекращается зимой. Но лето – это пик, потому что идет посадка лесных культур, работа на пожарах, уходовые мероприятия, заготовки в зависимости от погодных условий, свалки.
– Где ваша зона ответственности, если речь идет о свалках в лесу?
– Все, что входит в государственный лесной фонд – наше.
– А если не лесной фонд, то это…
– Муниципальные леса.
– Есть еще такое понятие, как «защитные леса». Расскажите, что это?
– Защитные леса выполняют защитную функцию в местах максимальной техногенной нагрузки. Они являются фильтром, губкой, впитывая всю заразу, которая с крупных заводов летит. Это леса, которые должны минимально эксплуатироваться. В защитном лесу разрешены санитарные и не сплошные рубки ухода. Лес стареет, умирает, и до того момента, как он умрет, лучше его убрать, чем потом тратить бюджетные деньги на разбор захламленности в лесу сгнивших, высохших, упавших деревьев. Поэтому лучше за пять лет до того, как оно упадет – его убрать. Рубки проводятся в защитных лесах, но ограниченные.
– Из сферы защитного в сферу делового лес могут перевести?
– Да, эти работы проводятся, но в основном это связано с какими-то действиями администрации, потому что городам необходимо расширяться. И это очень непросто. Судьба защитного леса решается только через Москву, через Федеральное агентство лесного хозяйства и, по-моему, еще председатель правительства принимает участие. Еще что важно: уменьшение защитных лесов на территории субъекта не допускается, то есть если где-то защитный лес ушел, то где-то он должен появиться.
– Тропа здоровья к этому относится?
– Нет, Тропа здоровья – это муниципальный лес.
– А где начинается ваш лес?
– За Сосновым бором, если говорить о районе Тропы здоровья, и за Зарницей.
– Теперь о свалках. Они встречаются у нас повсеместно. Не так давно лесничество занималось уборкой свалки вблизи Сарапулки, но там вскоре вновь появился мусор… Как достучаться до людей? Есть какие-то механизмы?
– Лично мое убеждение – только драконовские методы помогут. Ловить за руку, ставить фотоловушки, выписывать штрафы, которые достаточно большие. Они считаются, исходя из расчетов по утилизации, потом идет умножение на коэффициенты. Там мало не покажется. Все это через суды проходит, достаточно оперативно делается.
– А профилактика какая должна быть? Как научить людей не мусорить?
– Только со школьной скамьи, с детского сада. Я пока духом не падаю. Сами мы проводим конкурсы рисунков, лекции ходим читаем. Дети больше переживают и сочувствуют, чем наши взрослые. Иногда просто начинаешь закипать: ну, как так? Почему? Вам все сделали! Вокруг вас убрали свалки, поставили контейнеры. Есть проблемы? Подойди к главе посёлка, он поможет решить. Больше всего я боюсь того, что люди думают: «Им все равно деньги выделяют, они же почистят. Они же получают зарплату за это». Зарплату сотрудники лесничества получают за то, чтобы сажать лес, выращивать его, но не чистить за населением. Лес не для свалок. А выбрасывают же все подряд. Еще замечаю, что контейнеры в садах забивают, в том числе, и травой. Зачем? Я сам садовод, и трава идет в компост.
Недавно с улицы Крупской зашел в лес посмотреть то место, где была остановлена вырубка и высажены деревья. Как в 90-е там была свалка в самом лесу, так она и сейчас там… Не я и не арендатор принесли туда этот мусор. Мы же все понимаем, что это местные жители и накидали. Соберитесь, уберите за собой. Кричали местные жители: «лес вырубили, лес вырубили!» А вы сами, что сделали с этим лесом?
– Что будет с этой свалкой?
– Посмотрим, может, запланируем на следующий год ее уборку.
– Какие планы по уборке свалок в ближайшем будущем?
– В этом году министерство вносит в уставы лесничеств изменения. Нам вменяют уборку свалок на территории, вверенной нам. Раньше в уставах этого не было. Не было и регионального оператора. У нас это свежий закон, свежее веяние, и там одно за другим вечно не поспевает. Одно вроде сделали – регионального оператора, а про леса забыли. Оператор вроде должен убирать, возмещать это вроде бы должно министерство, но у лесничества этого нет в уставе. И закон на закон наслоился, а сейчас все потихоньку приводят в соответствие. В этом году нам уже должны внести в уставы изменения, уже запросили – сколько нам понадобится средств на утилизацию имеющихся свалок. Дальше министерство финансов области забьет это в план работы, и мероприятия по утилизации свалок будут профинансированы с 2021 года. Это уже будет планомерная финансируемая работа, обоснованная уставом. Она будет такой же планомерной, как посадки. Растить лес нам было мало, сейчас и чистить его будем.
– Уборка свалок будет входить в охрану и защиту леса? От пожара, от свалок, от любых проявлений человека…
– От черных лесорубов… Плюс лесничие в помощь. Так что в следующем году будем заключать договор с рег. оператором, искать еще какую-то помощь. Кстати, в этом году на личных связях много свалок убрали. Николай Владимирович Пестов помогал техникой. Наличие финансирования поможет нам все это делать цивилизованно теперь, через контракты.
– Тема черных лесорубов, наверное, стоит в одном ряду по проблематичности со свалками. Сажают ли незаконных дровосеков или только штрафы выписывают?
– На усмотрение суда. Могут и посадить.
– Можно ли узнать лесовоз черного лесоруба не специалисту?
– Обычному человеку не определить, потому что отгрузить он мог в любое время суток. Если, допустим, было жарко, то погрузка была перенесена на вечер или ближе к ночи. Если увидел машину недалеко от леса в три-четыре утра, то можно задуматься и передать номера диспетчеру в ГАИ. Но, в конце концов, могла случиться и поломка. По делянке можно определить: если нет деляночных столбов, опознавательных знаков, машина стоит на обочине, то можно обратиться на единый телефон лесной охраны 8-800-100-94-00. И они потом нам передают информацию для проверки. Там уже мы патрулируем с сотрудниками полиции.
– Как работают черные лесорубы?
– Они не заезжают сразу на лесовозе. Приезжает 1-2 машины. Одна выставляется на патруль, другая едет с лесорубами. Сначала валят, потом могут несколько дней проверять – следят за ними или нет. Если видят, что все нормально, заезжают на лесовозе. Нормальный лесоруб – заберет все. Он обязан забрать все. На законной валке столбы стоят, которые обозначают лесосеку. Черные лесорубы заезжают, берут первый, второй стаф – это значит, что отпиливают нижнюю часть дерева, верхнюю и выбрасывают, забирая самое лучшее.
– Черные лесорубы по какому принципу выбирают лес?
– Близкое расположение к дороге, хороший подъезд и хороший лес. У нас плохое место – город рядом большой – Екатеринбург. Они по ЕКАДу нырнули и растворились.
– Как выглядит делянка законопослушного лесоруба?
– Если это официальная делянка, то на ней всегда есть погрузочная площадка, которая разрубается 30 на 40 или 40 на 40 метров, в зависимости от технологии разработки, есть вагончик для проживания лесорубов, есть сторож, потому что на месте стоит техника, а ее лесопользователь никогда не оставит без присмотра. Лес складируется на делянке, согласно технологии, тут же раскрежован – сучья отдельно, деловая древесина отдельно. Есть установленный порядок. Ключевое слово – порядок: здесь древесина, здесь техника, здесь места трелевки. На каждую лесосеку разрабатывается технологическая карта: как должен лес рубиться, как должен вытаскиваться с делянки, чтобы подрос не повредить, чтобы вывозку осуществить нормально. У черного лесоруба этого никогда не будет: быстро срубил, быстро вывез древесину, все остальное бросил. Нанес не только ущерб государству, еще и пожарную опасность создал в лесу.
– На экспорт у нас идет много древесины?
– Если говорить о Свердловской области, то на экспорт лес идет в основном в Казахстан. Все остальное съедает Екатеринбург, север страны.
– Сколько сажают и сколько вырубают леса?
– Сплошных рубок в прошлом году по лесничеству – 98,9 гектар, а посадили в прошлом году по плану – 154 гектара, а фактически – 159,3. Сажается всегда больше, чем вырубается.
– Кто и как определяет, какой лес пойдет на рубку?
– Специализированные организации смотрят лес, у них для этого разработаны маршруты, определяют, что за деревья растут, их возраст. Потом составляют проект освоения лесов, где прописано: где арендатор должен рубить, сколько он должен рубить, сколько он должен посадить, сколько он должен сделать уходов за лесом.
– Что подразумевается под уходом за лесом?
– Одни уходы предполагают просто уборку травы, чтобы саженец спокойно рос, другие уходы – лесохозяйственные. Проводятся они, когда дерево достигает определенной высоты. Тогда уже идет срезка тех деревьев, которые могут помешать, например, сосне расти. Береза растет быстрее, поэтому ее на этом этапе срезают. И это тоже неоднократный прием. То есть они прошли один прием очистки, прореживания, проходные рубки, а потом уже лес становится спелым.
– Рубят лес круглый год?
– Нет. Рубят лес исходя из погодных условий. Заготовка, рубка сама – это сезонный период. В основном у нас заболоченная местность, как только начинает подмораживать, бригады заходят. Заготовка в основном приходится на зимний период. Также возможны рубки летом, если позволяет погода. Подсохло – бригады идут в лес. Но только с учетом противопожарных мероприятий. Когда объявлен особо противопожарный режим – сжигать ничего нельзя.
– Лес – это возобновляемый ресурс, какое время требуется, чтобы на месте рубки вновь вырос спелый лес?
– Через сто лет. Нормальный лес – это 80-100 лет. Допустим, за окнами лесничества лес, которому где-то 120 лет. Посадки леса – это непрерывный процесс. В личном архиве у меня сохранились фотографии с 1940-х годов, на которых запечатлен процесс восстановления лесов. На снимках мой дедушка, который, вернувшись с фронта, работал в лесничестве. И даже в те сложнейшие годы посадки леса велись. Мужиков почти не было после войны, и занимались этим женщины. Не было тракторов, женщины рыли противопожарные разрывы лопатами. И в 1990-е и в 2000-е тем более работы по восстановлению леса не прекращались.
Если обратиться к сводке лесонарушений на территории Берёзовского городского округа, то за последние четыре года незаконно было вырублено 2 349,561 куб. м. деревьев, а ущерб составил 36 059 578 рублей. Также ведется учет захламления и загрязнения лесных массивов, ущерб от такой деятельности недобросовестных граждан за четыре года составил 142,599 рублей. Серьезным нарушением является и порча почв. Так за 2016, 2019 и 2020 годы от рук человека пострадало 9 997,25 кв. м. почвы, а размер ущерба составил 18 115 112 рублей. Помимо этого, довольно часто встречаются другие лесонарушения: присвоение (хищение) древесины, самовольное занятие лесного участка, размещение в лесах объектов капитального строительства.