Если и есть место за полярным кругом, где человеку можно жить, так это Кандалакша. Город расположен на Кандалакшском заливе Белого моря, на западном его берегу. Горы окружают залив и город с трех сторон, охраняя от ветров. Температура зимой держится в районе минус двадцати градусов, летом ближе к плюс пятнадцати. Это для Заполярья неплохо.
На берегах залива расположен заповедник птиц, их множество прилетает с юга. Это говорит в пользу терпимого там климата. Залив, как и Белое море, в те времена был исключительно богат рыбой. А другие удобства для жизни – это железная дорога Мурманск – Ленинград со станцией и порт для кораблей.
Интересная история строительства железной дороги. Россия давно нуждалась в незамерзающем порту, таким мог быть Мурманск, но туда не было железной дороги. И вот решили и была построена магистраль. Проходка маршрута в тысячу километров была запланирована на два года, (1917-1918), но построили за год. На строительстве работали пятьдесят тысяч крестьян из соседних областей, сорок тысяч пленных австрийцев и десять тысяч завербованных в Манчжурии китайцев. У китайцев был свой опыт - дальневосточная железная дорога.
И вот, в рекордный срок, в сложнейших условиях Кольского полуострова и болот Карелии, дорога была построена. И край начал активно осваиваться – в основном это огромные запасы апатитов в Хибинских горах.
Родители устроились работать на лесопильный завод. Отец слесарем, а мать на хлебопекарню. Завод выделил просторную квартиру на нашу семью из семи человек. Завод готовил пиломатериалы для строек полуострова и на продажу за границу. Этот период начала жизни в Кандалакше я хорошо помню. С жильем было для приезжих свободно – бараки, или, если хочешь – строй свой дом, материалы завод выпишет. Из продуктов навалом рыбы, есть мясо, но совершенно нет овощей и фруктов. У людей цинга, ноги опухшие, десна кровоточат, нет молока для детей, и у меня там умирают две сестры. Оставшихся, отец отправляет обратно, в деревню в Архангельской области.
Через год мы поправляемся и возвращаемся, а в магазинах уже стало достаточно лука, картошки и других овощей. Цинга ушла. Работающие люди живут в достатке. Цены по стране везде одинаковые, а зарплата в Заполярье двойная.
У нас в семье три работника – отец, мама, старший брат, а мы двое детей – школьники. У школы не было своего угла, она была в разных приспособленных помещениях. Например, я учился в первом классе в бывшей казарме, в которой жили китайские строители железной дороги в 1917 году. Причем вместе учились и первый и второй класс, один класс в одной стороне комнаты, второй – в другой. Посередине школьная доска с двумя сторонами и одна учительница на два класса. Каждый класс по тридцать человек. Учительница то с одной стороны напишет для первого класса, то с другой – уже для второго класса. А новая школа для всех была построена только перед войной, куда я пошел уже в 6-й класс.
На завод кадровые рабочие приезжали в основном из Архангельской и Вологодской областей. Временные рабочие - это вербованные из Приволжских республик. В основном приезжала молодежь поработать год-два и уезжали обратно к себе на родину.
Зимой в Кандалакше день короткий, три-четыре часа, а летом практически ночи нет. Зимой в воскресенье лыжи, все на санках, летом в лесу полно ягоды, а в речках и на море самая рыбалка. Но у ребят еще задача запастись дровами на зиму, из бесплатных отвалов лесопилок.
Летних детских лагерей тогда еще не было и процветали уличные игры: лапта, городки; постарше играли в футбол, волейбол. Никогда мы без дела не болтались. В библиотеке всегда было много школьников и зимой, и летом. После седьмого класса в основном уже шли работать, сначала в ученики, а потом на самостоятельную работу. Но многие уезжали учиться и в техникумы, и на различные курсы. Проблем с устройством на работу тогда не было.
В тридцатых годах многих работников нашего завода репрессировали, в том числе и моего отца. Летом ночью светло и мы, ребята, часто заигрывались допоздна, и видели, как ночью подъезжала черная легковая машина к тому или иному дому и увозила кого-либо из дома. Говорили в газетах,что забирали только врагов народа, но в народе этому ни один человек не верил. Не верили и дети, они знали всех взрослых, работающих на заводе, а завод был не из больших. Все знали друг друга и ребята знали родителей своих товарищей. Все понимали, что репрессии – это, когда руководители страны боятся за свой стул, так было всегда.
В нескольких десятках километров от Кандалакши была финская граница. Пограничники снабжались с торговых баз города и немного с заводского поселка, в частности. Хлеб получали с заводской хлебопекарни и тут, прежде всего узнавали о всех делах на границе, например, о ремонте жилых помещений, о строительстве железной дороги. Пограничники дружили с заводскими девчатами, но как началась финская война, мы не узнали. Видели, конечно, как приходили платформы с броневиками на колесах, но из-за отсутствия дорог их отправляли обратно. Приходили вагоны с конницей, но помахав саблями на конях, тоже уезжали обратно.
Увидели войну своими глазами, когда зимой в холод повезли с фронта обмороженных и раненых красноармейцев в местные госпитали. Тогда, по домам расквартировали военных, которые уезжали на фронт и периодически может на неделю возвращались, чтобы немного согреться и подлечиться. На фронте, в перерывах от боевых дел, отогревались в палатках, закрытых хвоей с печками, а печки затапливали по ночам, чтобы противник не увидел дым. Мне, школьнику тогда, иной раз приходилось бегать на кухню, расположенную недалеко, и приносить для своих постояльцев еду. Обычно был борщ, пшенная каша с каким-нибудь мясом. С удовольствием пробовал солдатскую еду, когда предлагали, и тогда мне она казалась очень вкусной.
В начале финской войны красноармейцы были одеты в шинели и шапки-буденовки. Но морозы переодели военных в валенки, ватные штаны, телогрейки, а сверху еще и белый полушубок, но валенки вскоре заменили снова на сапоги большого размера с просторными портянками, потому что валенки надо было сушить. А где на фронте будешь сушить? Буденовки заменили на шапки - ушанки. Весь опыт бытовой и военный жизни пригодился в последующей отечественной войне с Германией. А списанные буденовки достались нам, ребятам, и мы носили их с удовольствием.
После финской войны в районе нашего поселка на границе осталось много военных, они жили в землянках у озер, в стороне границы. Помню такой случай: в поселке, в выходные, часто проходили лыжные соревнования, дистанции были по три, пять, десять километров. Я, ученик тогда пятого класса пошел на дистанцию. Ода из горок дистанции заканчивалась трамплином, после которого я упал. Лежу в лыжах, подходит военный командир и говорит шутя, мол, вставай, кончай отдыхать, надо ехать. Я видать ушибся, он помог мне подняться, некоторое время ехал за мной. Смотрел, все ли в порядке, но я постепенно поправился и побежал по своему маршруту.
Война с Финляндией закончилась, но в поселке и в школе постоянно стали проходить различные военные учения, особенно с применением противогазов. Старший брат Павел, служивший на Дальнем Востоке в авиации, каждую весну приезжал в отпуск. Последний его отпуск был в мае 1941 года. В разговоре при встрече со старшими заводскими друзьями он сказал, что наверное, скоро будет война…
А жизнь в то время была неплохой. В магазинах поселка было всё: мясо, рыба, овощи, фрукты. За одеждой люди ездили в Ленинград, а вокруг Кандалакши шло большое строительство, строилась на реке Нива уже третья электростанция. Также строилась подземная электростанция, расширялись действующие заводы. Однажды в поселке, мы узнаем от приезжающих по делам пограничников, что уже через день-два начнется война, им было видно, как готовятся к ней, подъехавшие к границе новые войска финнов и немцев.
Предположения оправдались через несколько дней. Налетели самолеты - бомбили порт и железнодорожную станцию, и мы, по команде, начали копать бомбоубежища около своих домов. Самолеты прилетали каждый день и по опережающему заводскому гудку мы быстро убегали в бомбоубежища. Через несколько дней бомбить город перестали и самолеты пролетали куда-то дальше, а мы, хотя и гудел гудок, в бомбоубежища уже не прятались.
В первый день войны началась мобилизация военнослужащих, в том числе вчерашних десятиклассников. Сформированные отряды сразу ушли на фронт в сторону границы. Первый отряд уходил под командой директора школы, бывшего артиллерийского командира и, кстати, финна по национальности. Поскольку фронт был недалеко от поселка, вскоре мы начали узнавать о погибших, в том числе и наших школьных знакомых ребят.
В финскую войну, против наступления советских войск соорудили щит – линию Маннергейма, но она в финскую войну была взята нашими войсками, а в отечественную она уже стала служить Советской армии. Эта линия состояла из блиндажей, бетонных сооружений, противотанковых рвов и каменных навалов. Все это еще усиливалось с нашей стороны боя. Моей старшей сестре Евдокии было в это время уже восемнадцать лет, и она не была эвакуирована, как я с матерью, и была призвана на оборонные работы местного назначения.
Если в первый месяц войны бомбили заводы, порт, станцию, то в последующие только порт, железную дорогу, но ее научились быстро восстанавливать, потому что основные грузы военной помощи от западных стран шли через порт Мурманска. Немцы с финнами рвались к Белому морю на Кандалакшском направлении, но оборона крепко стояла, за исключением одного случая. В районе станции Лоухи немцам удалось все-таки перерезать дороги и в прорыв были направлены заключенные – строители электростанции, несколько тысяч, и прорыв был быстро ликвидирован. Правда, часть заключенных разбежалась, но их быстро выловили.
С самого начала войны из Кандалакши и других городов Кольского полуострова началась эвакуация женщин с детьми. Эвакуировали через море на грузовых пароходах, лесовозах, по три-четыре тысячи человек на пароход. Наша очередь дошла в конце октября. Помню, как над нашим пароходом часто и низко летали немецкие самолеты, но не бомбили. Женщин с детьми эвакуировали всех, но предприятия продолжали работать, хоть и не в полную мощность. Фронт тогда крепко держался на первоначальных рубежах и так было в течение всей войны, пока Финляндия досрочно не вышла из участия, примерно за год до окончательного поражения Германии.
В Архангельске наш пароход поставили на пристань одного из заводов. Большинство людей, приехавших из Кандалакши и других городов Кольского полуострова, были в прошлом жителями Архангельской области. Нам предстояло на этой пристани пересесть на речные пароходы и разъехаться по Двине и ее притокам, по своим прежним местам жительства. Мы ехали на пароходе, который пошел с эвакуированными на Вагу. Это был двухпалубный пароход, самый большой из речных пароходов того времени.
Была осень, и реки, в том числе и Вага, были полноводными, пароходы проходили до самых верховьев и до береговых деревень. Мы доплыли до самой Першты, где по договоренности с капитаном, пароход пристал к берегу, хотя официально пристань мы проплыли мимо. Так, с вниманием нас, эвакуированных, везли по всему маршруту. Хорошо было отлажено с питанием: нам каждый день, и на большом морском пароходе, и на речном, выдавали галеты, сгущённое молоко, а иногда тушёнку.
Сейчас, когда я многое узнал о войне, могу сказать, что Заполярье хорошо защищали и хорошо, толково эвакуировали детей с родителями-женщинами. С собой мы везли вещи, кто сколько мог унести – столько и увез. У нас было два небольших сундука, посильных только мужчине - мама, где-то по дороге, носильщиков находила и видимо хорошо расплачивалась, в том числе и с матросами, которые снесли наши сундуки с речного парохода на берег.
Рейтинг: 4 / 5
